Вирус тьмы, или Посланник [= Тень Люциферова крыла] - Василий Головачев

— Кладбище, — проворчал Сухов.

Машив понял.

— Весь наш мир — большое кладбище. Процесс дезинтеграции природы уже не остановить никакими средствами, а вместе с гибнущей природой умрет и население планеты. Не сразу, конечно, пройдет какой-то период дробления культуры, хирения и деградации, затем период Слабого Хаоса, потом — полный распад. Кстати, если вы пойдете «вверх», то минуете несколько погибших миров, схожих с нашим, особенно по техническим параметрам.

Сухов иронически взглянул на грозную двустволку у ноги Наблюдателя. Машив поймал его взгляд, улыбнулся, оскалясь:

— Что, не укладывается в теорию прогресса технологии? Да, наша техника далека от совершенства, даже по сравнению с вашей, хотя цивилизация нашего хрона старше на несколько тысяч лет, но это не моя вина. Во впадине эволюционной гиперболы вы увидите миры, где технологические цепочки доведены до гротеска и даже абсурда. Эволюция машин пошла там по пути увеличения органов с небольшим количеством степеней свободы. То есть по пути упрощения конструкции и усложнения эксплуатации.

— Ретроэволюция, — кивнул Такэда.

— Вриэссо? Э-э… что? А-а… да. Они создавали потрясающие по масштабам, сложности и одновременно примитивные машины, в том числе и звездолеты, напоминающие ваши паровозы, но в сотни раз больше.

— А откуда вы знаете? Вы что же, путешествуете по хронам?

— К сожалению, я лишен удовольствия путешествовать по Мирам Веера. — Наблюдатель достал из обширных складок своего плаща-комбинезона прозрачно-стеклянную плоскую квадратную коробочку, живо напомнившую портсигар-бабочку Такэды. — Но у меня есть рация, а я любопытен. Те, кому я посылаю донесения, платят мне информацией.

Толя в ответ достал свою рацию.

— У меня тоже есть такая штука, но действует на прием она очень редко.

Машив только покрутил лохматой головой, исчерпав запасы удивления и недоверия. О странностях своих новых знакомых говорить он перестал, но в глазах его нет-нет да и проскальзывала подозрительность.

— Интересно было бы взглянуть на Землю в середине впадины эволюционной гиперболы, — задумчиво проговорил Такэда. — Выходит, Земля нашего хрона — еще не самый глухой тупик технологических стадий цивилизаций?

— Вы на склоне «пакета». Я же говорил, что «на дне» гиперболы располагаются миры с чудовищно гипертрофированными режимами, сильно подверженными дыханию Хаоса. Лишь на подъеме гиперболы начинаются миры, достигшие начальных стадий магии знания. И заканчивается земной «пакет» цивилизацией колоссального взлета с высочайшим уровнем абстракции, которой почти не страшно вторжение Индрагора.

— Люцифера, — механически поправил Такэда.

Машив не возразил.

Разговор этот произошел на второй день пребывания Сухова и Такэды в мире Машива, когда он вернулся после вылазки в башню и город, носивший название Таннербериозасав. К вечеру они прогулялись вокруг квартала пакгаузов и складов, надышались выхлопными газами немилосердно дымящих автопоездов, размеры которых потрясали, оглохли от рева и грохота, дважды прятались от полицейских патрулей, запакованных в броню и кожу динозавроподобных животных, и решили без надобности больше не выходить. Тем более что многое об этом мире можно было узнать по видеотелеграфу — системе, аналогичной телевизору Земли середины двадцатого века: это была та самая рама из толстых брусьев, висящая на стене дома Наблюдателя.

Изображение возникало в раме, как живая картина с глубиной и перспективой, но, поскольку угол зрения людей не совпадал с тем, под каким глядели на мир существа этой вселенной, а частота кадров была иной, то смотреть «телевизор» Машива, в котором не было ничего, что напоминало бы транзистор, микросхему или лампу, было очень трудно. К концу своего пребывания у него ни Такэда, ни Сухов так и не привыкли к особенностям восприятия телепередач, хотя многое все-таки смогли узнать и понять.

Цивилизация Наблюдателя мало отличалась от цивилизации Земли, разве что гротескным сочетанием примитивно-высокой техники — в том смысле, что если довести до максимума совершенства прогресс паровозов и пароходов, вместо того чтобы сменить их более экономичными и эстетически продуманными техническими средствами, то как раз и получится реализованный вариант, — и сложнейших социальных отношений, базирующихся на этнически-клановых связях и конфликтах. Правда, Машив сказал, что Веером реализованы еще более абсурдные отношения между разумными существами.

Разговор о Мирах Веера продолжался с перерывами два длинных вечера и сопровождался распитием напитка, который хозяин называл варрес, а Такэда — чай с коньяком, хотя напиток настаивался на каких-то местных травах, произраставших где-то высоко в горах. Лишь там сохранилась жалкая часть некогда великолепной, дикой природы планеты, уходящей в небытие.

Машив научил Никиту пользоваться перстнем как индикатором ядовитых веществ, и таким образом они наконец избавились от проблемы пищи, испытывая ее на себе методом проб и ошибок, любая из которых грозила летальным исходом. Варрес по вкусу и запаху действительно напоминал чай с коньяком и по отзыву перстня не имел противопоказаний для организмов людей, живших в другом хроне.

— Как вы уже знаете, — говорил Машив, удобно лежа на своей громадной кровати, где умещались и Сухов с Толей, — сходные по условиям Миры рождались «пакетами», до миллиарда в «пакете». Именно столько реализовалось Миров с планетами, подобными вашей Земле или нашей Тадзане. Но и в каждом «пакете» Миры расположены не хаотично, а «пачками», причем неблагополучных, с точки зрения нашей морали, с высоким уровнем злобы и ненависти, как правило, больше.

— Например? — заинтересовался Никита. — Что вы хотите сказать?

— Например, Земель, на которых родились деспоты, апостолы человеконенавистничества типа Чингисхана, Сталина, Гитлера, фанатиков веры, насчитывается шестьсот шестьдесят шесть, а Земель с режимами социального равенства в десять раз меньше. Если бы вы знали, как интересно сравнивать два мира, два соседних хрона, сдвинутых по времени на один хроноквантовый угол! Различия бывают или очень тонкими, или разительными, хотя физические константы могут отличаться на неуловимо малые величины. Поистине Шаданакар — удивительнейшее из творений Мироздания, фантазия которого безгранична! Во всяком случае, мы не представляем даже ничтожной доли того, что реализовано Веером. Допустимы любые фантазии — с единственной оговоркой: условия существования Мира должны быть непротиворечивы.